Шел 1864 год… Тенессийская равнина — нетронутая и согретая лучами весеннего солнца — раскинулась над водной гладью северной холодной реки Сонсет. Даль, белоснежная от снеговых вершин больших Лепитских гор, развевала облака, задевала их верхушками камней и насквозь протыкая, убивала. В далеке, где-то среди леса, слышны яркие выстрелы двустволки заряженной мелкой дробью, наверное охотник, который с утра решил порадовать жену и детей свежим мясом. Город спит, пустые деревянные постройки молчат, а зеленая каменная церковь глядит с высока на пожухлые деревья и радуется весне.

Кроме этой церкви нет ничего, ни превлекательного, ни радостного, ничего. Все пусто. Небо светит серым тоскующим светом, от которого неприятно смотреть на вещи, созерцать происходящее с тобой, да и просто жить неприятно от серого уныния дня.

Слышно тихие размеренные шаги и спустя секунду они становятся все громче и громче, будто приближается поезд, но нет, это всего лишь люди — солдаты, маршруют вдоль домовых заборов, отгорожающих спящие дома.

— С этим городом точно что-то не так… — прошептала тихо Виктория, проезжая меж черных деревьев в закрытой от ветра повозке — Почему мы так медленно едем Лорд? Мы отстаем от графика, может карта неверна? — добавила осторожно девушка, нежно обратившись к высокому мужчине сидящему рядом с ней. Лорд, отмолчавшись несколько минут, призренно выглянут в окошко кареты и снесходительно ответил — Нет милая, карты вернее верного, они наши друзья, просто лошади устали, ведь мы ехали больше трехсот миль без отдыха. Интересно в этом Богом забытом городе можно выкупить дом, или может здесь есть мотель?

— Мотель? Вряд ли. — выдохнула Виктория — Но я знаю где можно поесть, причем довольно вкусно, привести себя в порядок, накормить лошадей и выспаться с дороги Лорд.

— Хмм… Окуда ты знаешь это, девочка моя. Мне кажется здешние люди, так и остались несносными дикарями, незнающими, что Земля вращается вокруг Солнца. Что же мы вообще ведем разговор о людях, которые нас не касаются. Они дикие. Они никогда не поймут нашей души, мы люди знатных кровей. Что же я вообще делаю здесь, с тобой? Мы два дня как должны были прибыть в Париж, моя маленькая девочка.

— Я родилась здесь… — тихо, словно боясь испугать чей-то сон, прошептала Виктория, поправив складки белого платья и красные перчатки. Меж Лордом и Викторией воцарилась тишина. Никто из них не сказал ни слова, не нарушил кладбищенского молчания, только рука Графа все так же нежно и лаского терзала руку молодой девчушки, скрепляясь с ней и просто обнимая пальцами хорошенькие ручки. Эта поездка была не запланирована. Виктория — молодая серьезная особа, любящая писать манифесты и читать стихи Гетэ, а  Граф Лопернский — мужчина средних лет, променявший одиночество на пылкую страстную пятнадцатилетнюю девчушку, выложив за нее кругленькую сумму. Впереди показался храм, за ним кладбище, а еще дальше река, там где Виктория провела детство. Она вновь погрузилась в себя, вспоминая свою маму и двух милых сестер, погибших в этом злом месте несколько лет назад.

Из за угла мертвой булочной, не манящей запахами, показалась красно-зеленая бумажная вывеска. Тут был мотель. Невысокое маленькое здание сияло чистотой, и кажется, было единственным в этом месте зданием все еще излучающим жизнь. Карета плавно остановилась, лошади начали стучать копытами по земле, сухой от южного солнца, все они просили воды и овса. Виктория, поправив складки платья, тяжелые и шторные, поставила на землю ноги в маленьких красных туфлях и вышла из кореты. Вдохнув воздух, свободный и легкий, не такой как в мегаполисах, даже не такой чистый как в Венеции и Греции, не сходный по составу с ароматами Прованса, не такой чистый. Закрыв глаза, она подняда голову к серому небу и громко выдохнула.

— Что-то не так, моя милая Виктория? Мы можем накормить наших животных и отправиться в путь снова.

— Нет, нет… Я хочу здесь заночевать мой Граф. Тут мой дом. Я совсем не помню эти места. Я все позабыла.

— О, Виктория… Ты еще так юна, жизнь сложна, путь наш сложен и труден, но мы должны его пройти. Уезжать из родного города — нормально. Правда. Я безмерно люблю тебя, моя дорогая, я дорожу тобой и твое решение мое решение. Поверь мне, еще несколько лет и я стану королем, а ты моей королевой. Моей Викторией.

...

Дневное светило зашло за горизонт. Граф и его молодая жена заригестрировались в посилении и им выдали ключи от маленького номера, похожего на комнатку. Одна кровать, умывальник, и несколько полочек для вещей. В углу стояло маленькое узкое резное зеркало, мутное с таинственной желтизной, а на полу лежал старенький протертый в середине ковер, от которого становилось жутко. Пол скрипел, Виктория передвигалась тихо, Граф крепко спал. Умывая лицо она даже немного всплакнула по этой чистой речной воде, по этому небу. В париже такого не встретишь.

Где-то там в узких коридорах, за дверью бегали служанки и смеясь таскали старые простыни и чьи-то стиранные юбки. Постоянно слышен был топот ног на третьем этаже, за стеной кто-то наливал в бокал скотч, на улице за кладбищем был слышен вой. Тихо. Очень тихо. Природа спит,  а молоденькой девочке не спится, хочется бродить по местам своего детства.

Она неслышно проскользнула на улицу. Прохлада покрыла оголенные плечи Виктории, оставив на них мурашки. Побрела к кладбищу. За оградкой неизвестной могилы никого небыло, но только ей она была известна. «Мама… Тери… Кейси… сестрички мои» — уныние в голосе отразилось на ее лице и по щекам потекли слезы от которых лицо стало красным. В глазах полопались венки, а руки начали дрожать, как и ноги и вообще все тело дрожало. Она стерла пыль с крестов, и тихо присев, подогнула под себя ноги опустившись прямо на платье.

— Виктория!.. Виктория… Где ты? — в далеке прозвучал грубый голос Графа, недовольного тем, что Виктория сбежала ничего не сказав. — Виктория!...

— Я здесь Граф мой. — прокричала Виктория в ответ — Я здесь, на могиле...

— Родная моя — Граф подошел к Виктории, обнял ее и присел вместе с  ней — Нужно уметь отпускать тех, кто уходит рано. Я отпустил. Я тоже горевал, родная моя. Я так сильно люблю тебя...

— И я… Я тоже очень сильно люблю тебя, ты спас мою жизнь, забрав меня из Калифорнии, но здесь на Тенессийтской равнине витает моя душа. Я живу здесь сердцем и не могу жить иначе. Даже если я уеду, всю жизь буду помнить эти славные места. — из глаз ее полились горькие слезы, она начала захлебываться и утонула в обьятиях супруга, руки которого замкнулась на ее спине, обнимая, защищая ее от тьмы.

Тишина покрыла кладбище. Мгла начала усиливаться, кресты стали еще черней и ночь была недалеко от голов двух влюбленных людей сидящих в одиночестве в темно-синем обличии ночного неба. Вдруг пространство вокруг них разлетелось на куски, что то разрушило теплую атмосферу, убило романтику. Крик наполнил воздух и во тьме он показался еще более ужасающим чем было на самом деле. И не понятно было кто кричит — человек, животное? О, эта боль в диком голосе, она раздавалась в ушах Виктории и Графа эхом. Они бешено вскочили на ноги и побежали прочь с кладбища, но тьма окутала землю, ничего не видно человеческим глазам, ноги путаются, запинаются об могилы неизвестных. Виктория упала на живот и сильно поранила лодышку, а крики все продолжались, как будто что-то разрывали на части или мучали в огне. Виктория обернувшись не заметила Графа и поэтому окрикнула его, но в ответ не получила ничего кроме повторяющихся миржных криков.

Она бежала вперед не останавливаясь.  Пока не наткнулась на сосновый бор. «О Госпади… Я что заблудилась? О Госпади...» В панике Виктория не заметила, как перешла в сосновый бор и направилась вглубь. Там впереди она что-то увидела и с интересом пошла на тайный свет. Ее прошибло холодом, когла она вступила на сияющию лунным светом землю. Здесь былонамного холоднее, чем на кладбище или в городке. Страх захлестнул ее, когда среди деревьев она увидела пару светящихся точек, это был ее конец. От ужала она так сильно сжала руки, что маленькие ноготки врезались в кожу и из крепких женских кулачков потекла кровь. Глаза надвигальсь на нее, озаряли ее, согревали и пугали одновременно. Ужас… Последние вздохи… Из горла ее вырываются дымовы полосы от морозного воздуха.

— Не надо, пожалуйсто. Я молю… Пожалуйто… Рэйн… — кричала бешено Виктория — Пожалуйто, нет!....

Виктория упала на землю, она ничего больше не чувствовала, ее легкие были наполнены кровью, паралич захватил ее, но она помнила от ее живота оторвали кусок. Косым взлядом она посмотрела в сторону от розового куста, там лежало обездвиженное тело мужа, ноги и руки которго были похожи на мессиво… слезы проступили на глазах и пульс остановился...

...

Кристал очнулась от глубокого сна, она лежала на голой земле под фонарем, далеко от дома. Рядом с ней лежала скучающая собака, на первый взгляд похудевшая и обездомленная. Платье Кристал было порвано, испачкано кровью, но ран на теле ее не было, ни синяков, ни царапин. Очень странно, та девушка в ее сне, очень была похожа на ее мать, слишком пугающе. И что же с ней стало. Но этот ужас, постигнувший таинственную Викторию и ее мужа, до сих пор мучал воспаленный мозг Кристал. «Что же призошло со мной, как долго я здесь Мэйсон?» — собака потупившись, посмотрела на девушку и поджав хвост побежала от Кристал проч в сторону сияющих городских огней. Поднявшись с тени придорожного фонаря, Кристал тихо побрела к себе домой, к маме, не зная то, что две недели назад ее разорвали на куски...